Василий Кандинский - поэт и музыкант абстракционизма

 

Василий Васильевич Канднский

(4 (16) декабря 1866, Москва — 13 декабря 1944, Нёйи-сюр-Сен, Франция) 

 Когда разговор заходит об искусстве ХХ века, имена Марка Шагала и Казимира Малевича редко упоминаются без третьего — Василия Кандинского. Их картины стали символами нового мировосприятия, которое несколько позже Жан-Поль Сартр назовет "философией экзистенциолизма".

О В. В. Кандинском написано очень много, постараюсь в этой статье внести  свежие нотки, причем, в прямом и переносном смыслах, Вы сразу поймёте, о чем идет речь. 

  

«Величайшая свобода, являющаяся вольным и необходимым дыханием искусства, не может быть абсолютной. Каждой эпохе дана своя мера свободы. И даже наигениальнейшая сила не способна перескочить через границы этой свободы. Но эта мера во всяком случае должна быть исчерпана, и в каждом случае и исчерпывается…»1

Кто хоть однажды видел картины Кандинского, — яркие, шокирующие, непонятные — скажет, что художник, написавший эти, по сути, правильные слова, сам дерзнул перескочить через границы свободы. Это поняли его современники, в начале прошлого века увидевшие акварели неизвестного тогда художника. Картины казались ничем иным, как хаотичным размещением красочных пятен и линий, ничего не изображавших и не обозначающих, но в то же время притягивающих взгляд, рождающих образы — необыкновенные, загадочные. Это поняли и потомки, которые спустя годы назвали Василия Кандинского великим творцом, одним из основоположников современного абстракционизма. Критики изобразительного искусства на протяжении многих лет будут пытаться разгадать феномен художника, понять, что натолкнуло его на такие странные образы и их воплощение. И придут, в конце концов, к выводу: понять Кандинского сложно. Это то же, что, слушая музыку — либо представлять себе что-то волнующее, прекрасное, либо слышать просто беспорядочный набор звуков.

Живи Василий Кандинский ныне, его бы, вероятно, назвали гражданином мира. В свое время он был просто талантливым изгоем, которого не принимали страны и режимы, который всюду умудрялся слыть инакомыслящим. Художник родился в Москве 4-го декабря 1886-го года в состоятельной семье. Родственники по материнской линии происходили из прибалтийских немцев, отец появился на свет в Восточной Сибири, к югу от озера Байкал. Однако предки отца Кандинского не были аборигенами Забайкалья, они были высланы с севера России и принадлежали, видимо, к народу манси. Такие различия в происхождении родителей сказались и на образовании Василия — он органично воспринимал и европейские и азиатские культурные традиции. Его родители очень любили путешествовать — материальное положение позволяло — поэтому еще в детстве он побывал в Венеции, Риме, Флоренции, на Кавказе, в Крыму. Мальчик получил блестящее музыкальное образование: играл на фортепиано и виолончели. Со временем стал увлекаться рисованием, причем уже в первых его картинах встречались весьма нетрадиционные цветовые сочетания, которые он объяснял тем, что каждый цвет живет своей таинственной жизнью.

В двадцать лет, как и надлежало юноше такого общественного положения, Кандинский поступил в Московский университет, где изучал экономику и право. Однако это мало его интересовало, хотя он и получил докторскую степень в области юриспруденции. Когда же ему предложили место профессора в университете эстонского города Тарту, Кандинский решил для себя: сейчас или никогда, отказался от заманчивого предложения и уехал в Германию, где собирался учиться рисованию, чтобы стать настоящим художником. Поступок неразумный, почти мальчишеский. А ведь мужчине, совершавшему его, было уже тридцать лет.

В студенческой биографии юриста Кандинского есть одна история, которой теперь исследователи жизни и творчества художника Кандинского приписывают судьбоносную, решающую роль. Будучи на четвертом курсе, он отправился без всякого официального повода в самую глушь России — Вологодскую губернию. Там жил древний народ зыряне, сохранивший остатки собственной языческой религии. Изучению их традиций и обрядов Кандинский и посвятил свою поездку. Конечно, вологодскую экспедицию можно было бы рассматривать как незначительный эпизод юности будущего художника, впоследствии занимавшегося совершенно другой культурной проблематикой. Можно было бы, если бы не точка зрения самого художника, вспоминавшего об этом «эпизоде» всю жизнь. Он писал, что поездка в губернию явилась одним из самых сильных впечатлений его молодости и сравнима с эффектом, который произвели на него впервые увиденные полотна Рембрандта и Моне. Интересно и то, что студенческий экспедиционный дневник художник постоянно хранил при себе. Образы и идеи, навеянные впечатлениями вологодской поездки, встречаются в его работах всех периодов. Все это позволяет предполагать, что во время путешествия в земли зырян случилось нечто, чрезвычайно важное в духовном смысле и радикально повлиявшее на весь дальнейший путь Кандинского.

Итак, высокий респектабельный тридцатилетний мужчина, одетый с иголочки, слегка свысока смотрящий на мир, приезжает в Мюнхен и становится простым студентом частной художественной школы. Столица Баварии стала для него Афинами и Римом, художественной Меккой. В музыке Вагнера и в росписи католических церквей художник почерпнул энергетику для своего искусства и своих теоретических трудов.

Многие годы Кандинский жил в Мурнау, маленьком городке в предгорьях Альп, и темы этой местности из сияющих пейзажей переходят на его картинах в абстрактные образы, а русские мотивы из лубочной «Русской красавицы» и иконы «Святого Владимира» — в абстрактные полотна со святым Георгием и праздником Всех святых.

В 1911-ом году, уже будучи автором знаменитой безымянной акварели, положившей начало искусству абстракционизма, Кандинский образует сообщество художников «Синий всадник», куда входили Франц Маер, Аугуст Маке, Арнольд Шенберг. С последним, совершившим в начале прошлого века переворот в музыке так же, как и Кандинский в живописи, художника долгое время связывали дружеские отношения.

Мне посчастливилось побывать в Третьяковской Галерее ХХ века на Крымском Валу, как раз в тот период, когда были объединены выставки Василия Кандинского и Арнольда Шенберга. Звучала музыка Шенберга, на миг мне показалось, что я схожу с ума от столь сильных впечатлений, или сердце мое не выдержит и разорвется от упоения…!

Но я продолжала слушать и смотреть, не в силах оторваться от этого тревожно-сладостного и кошмарного упоения! Это было поистине уникальное событие, навряд ли оно повторится…

Источник 

      Их знакомство началось с того, что Кандинский посетил концерт Шенберга и направил ему восторженное письмо. Композитор в лице художника встретил горячего единомышленника в период всеобщего непризнания. Кандинский, для которого музыка всегда имела особое значение, увидел в сочинениях Арнольда Шенберга именно то, к чему стремился в своей живописи. Они друг друга дополняли и поддерживали. Композитор писал: «Мы оба ведем поиск на одном, почти том же самом пути». Дружба двух талантливых людей закончилась так же нелепо, как удачно началась. Еврей Шенберг истолковал какое-то высказывание Кандинского как антисемитское и резко в запальчивости прервал отношения.

Однако эта ссора произойдет через двенадцать лет, а пока Кандинский, поддерживаемый друзьями и единомышленниками, в самом расцвете творчества. В период с 1909-го по 1914-й годы художник написал около двухсот картин. Он объединял их в циклы: «импровизации», «композиции» и «впечатления», нередко имеющие порядковые номера и подзаголовки. Пятна, цвета, то крупные, то мелкие, парящие в неведомом пространстве, словно сливаются и разбегаются. Сверкающие, как молнии, зигзагообразные линии прорезают эти таинственные миры. Зритель словно погружается в атмосферу тайны, пятна как бы обживают, стремясь заманить его в бездонные пространства, где они обитают. Так виделось самому Кандинскому, о чем он рассказал в своих книгах. Художник часто брался за перо, чтоб пояснить свои замыслы. Философия его, конечно, по-своему наивна, как только может быть у поэта. А Кандинский и был поэтом, не только потому, что писал стихи, а потому, что поэтически воспринимал действительность.

Первая мировая война перечеркнула поэтическое представление об окружающем мире. Художник вынужден вернуться в Россию. Его друзья-единомышленники Маке и Марк погибают на фронте. «Синего всадника» больше нет. Василий, женившись на русской барышне, принимает решение погрузиться в жизнь Российской империи.

Революцию 1917-го года он воспринял воодушевленно, да и она его встретила приветливо — большевики были лояльны к абстракционизму. В 1918-м году художник стал профессором Московской академии изобразительных искусств, была даже издана его биография. Через год Кандинский создал Институт художественной культуры и приложил немало усилий, чтобы открыть музеи по всей стране. Еще через год он уже был профессором Московского университета, тогда же прошла его личная выставка. Однако вскоре Кандинский с его абстракцией стал никому не нужен. В 1921-ом, в год «великого исхода» интеллигенции из России, художник уезжает в Германию, ставшую второй родиной — через семь лет он получил немецкое гражданство, читал там лекции по теории свободного искусства. Однако в 1933-ем к власти пришли нацисты, школа Кандинского была закрыта в рамках кампании против «выродившегося искусства», а его полотна конфискованы как пример «дегенеративной живописи», не имеющей права на существование. Сам художник вынужден был эмигрировать во Францию. Эта страна стала его третьей родиной — через несколько лет он получил французское гражданство. Третьей и последней — 13-го декабря 1944-го года в предместье Нюлли-сюр-Сен великий художник умер.

Сейчас его картины стоят миллионы, на выставки выстраиваются очереди. А тайна Кандинского так и не разгадана: как в музыке за звучанием люди пытаются услышать что-то неведомое, так в его картинах в сочетании красок и форм они пытаются увидеть это. Но главная тайна в том, что увидеть-то на самом деле удается. Как художник заставляет нас делать это — вот в чем загадка.

И только друг и единомышленник Кандинского, великий Арнольд Шенберг, кажется, смог ее разгадать, написав однажды: «Красота существует постольку, поскольку обыватель испытывает в ней потребность… художник же в этом не нуждается. Ему вполне достаточно правды»