Жанна Эбютерн (Jeanne Hebuterne) 6 апреля 1898 — 26 января 1920
Французская художница, знаменитая модель и неофициальная жена художника Амедео Модильяни. Родилась в Париже в католической семье, ее отец работал в универмаге Бон Марше. Красивая девушка, она была введена в круг художников Монпарнаса своим братом Андре Эбютерном, который хотел стать художником. Жанна работала моделью у Цугухару Фудзиту. Однако желая сделать карьеру в области искусства и обладая незаурядным талантом, она поступила на учёбу в академию Коларосси.
Весной 1917 года Модильяни познакомился с 19-летней студенткой Жанной Эбютерн.
Одни говорят, что впервые они встретились на карнавале. Жанна Эбютерн была представлена Амедео Модильяни скульптором Ханной Орлофф, которая часто, как и многие другие представители искусства, использовала учеников Академии в качестве моделей.
Другие, что Амедео заметил ее в Академии Каларосси, где за 50 сантимов можно было получить обнаженную натуру и место за мольбертом. Маленькая шатенка с тяжелыми темно-золотыми косами поминутно стирала свой рисунок резинкой и начинала все заново.
Третьи утверждают, что художник увидел Жанну в кафе «Ротонда», на
Монпарнасе, где собирались в прокуренной задней комнате художники, продавцы
картин и поэты. Увидев ее, он сразу же стал набрасывать на листке бумаги ее
портрет. Место их встречи не имеет значения. Важно то, что Модильяни наконец
встретил ту, о которой когда-то говорил своему близкому другу скульптору
Бранкузи, что «ждет одну-единственную женщину, которая станет его вечной
настоящей любовью и которая часто приходит к нему во сне».
Ей было девятнадцать.
«Она была похожа на птицу, которую легко спугнуть. Женственная, с застенчивой улыбкой. Говорила очень тихо. Никогда ни глотка вина. Смотрела на всех как будто удивленно».
Жанна была маленького роста, с каштановыми волосами рыжего отлива и очень белой кожей. Из-за этого яркого контраста волос и цвета лица друзья прозвали ее "Кокосовый орех".
Жила Жанна неподалеку от Пантеона, на улице Амьо, на шестом этаже
большого дома в квартире 8-бис. Отец Жанны днем служил в парфюмерной фирме, а по
вечерам жене и дочери читал вслух философские сочинения своего любимого Паскаля.
Ее брат Андре уже был художником. Он выставлял свои пейзажи даже в «Осеннем
салоне». Жанна тоже решила стать художницей. Родители не противились.
Амедео было тридцать три.
Худой, на бледных ввалившихся щеках временами горел болезненный румянец, зубы почернели. Это был уже не тот красавец, с которым Анна Ахматова гуляла по ночному Парижу, — «голова Антиноя с золотыми искрами». Он жил в мастерской Хаима Сутина, где ему приходилось поливать водой пол, чтобы спастись от клопов, блох, тараканов, вшей, и только потом ложиться спать.
Она переехала к нему, несмотря на решительное противодействие со стороны ее глубоко католических родителей. Описываемая швейцарским писателем Шарлем-Альбером Сингриа (1883—1954) как нежная, застенчивая, спокойная и деликатная, Жанна Эбютерн стала главной темой в живописи Модильяни.
Леон Инденбаум, приятель Модильяни вспоминал:
"Поздней ночью его можно было увидеть на скамье перед "Ротондой". Рядом сидела Жанна Эбютерн, молчаливая, хрупкая, любящая, настоящая Мадонна рядом со своим божеством…".
С Жанной они поселились в крохотной мастерской вблизи
Люксембургского сада. Две голые пустые комнаты, выкрашенные оранжевой краской и
охрой. Денег катастрофически не хватало. Зимним утром 1917 года Морис Вламинк
увидел Модильяни, стоящего посреди мостовой у перекрестка бульваров Распай и
Монпарнас. Амедео презрительно разглядывал проносящиеся мимо такси, словно
генерал на больших маневрах. Ледяной ветер так и пронизывал. Заметив Мориса, он
подошел к нему и сказал совершенно просто, как о чем-то не имеющем для него ни
малейшего значения: «Я тебе продам свое пальто. Оно мне велико, а тебе будет в
самый раз».
По ночам он жутко кашлял. Жанна все больше тревожилась. Нужно было лечение. Модильяни отказывался. Тогда его друг Зборовский, польский поэт и торговец картинами, сбросившись с родителями Жанны, которые к тому времени простили дочь, оплатил поездку в Ниццу.
Весной 1918 Модильяни и Жанна покидают Париж, находившийся под угрозой немецкой оккупации, и направляются на южное побережье Франции.
Теща поехала вместе с ними. Ужиться не удалось, и вскоре пришлось перебираться в дешевенькую гостиницу, где обитали одни ******. Через какое-то время они переехали на виллу «Смеющаяся», принадлежащую художнику Остерлинду.
Днем Модильяни работал, а по вечерам сбегал в местный кабак.
Иногда Модильяни бывал ужасно груб с Жанной. Поэт Андре Сальмон так описывал один из многочисленных публичных скандалов Модильяни:
«Он тащил ее (Жанну) за руку. Схватив ее за волосы, с силой дергал их и вел себя как сумасшедший, как дикарь».
Хотя в последние годы он писал почти одну Жанну, он изобразил её на своих полотнах не менее 25 раз. Вытянутые пропорции. Обостренные ломкие черты. В позах — болезненная нервная тонкость. Про нее говорили, что она со своим бледным лицом с совершенными чертами и длинной шеей напоминала лебедя.
Искусствовед Михаил Герман заметил, что «есть что-то избыточно личное в портретах Жанны Эбютерн, как будто нам дают читать интимное письмо или услышать слова, которые можно прошептать на ухо. Особая душевная распахнутость, черты, которые дозволено видеть лишь одному человеку в особые минуты».
Двадцать девятого ноября 1918 года у Жанны родилась дочь. Ее тоже назвали Жанной (Джованной). Впервые за долгие месяцы Модильяни сказал, вернее, написал матери: «Очень счастлив». Мать Амедео -Евгения Гарсен тут же ответила сыну. Он снова написал: «Милая мама, бесконечно благодарен тебе за твое ласковое письмо. Малютка здорова, и я тоже. Я нисколько не удивлен, что такая мать, которой всегда была ты, почувствовала себя настоящей бабушкой, независимо от каких-либо «законных оформлений».
«Законные оформления» не были совершены: малютку зарегистрировали, как дочь Жанны Эбютерн от неизвестного отца, потому что они с Амедео не были венчаны.
Узнав о том, что она беременна вторым ребенком, Модильяни написал: "Сегодня, 7 июля 1919 года, я обязуюсь жениться на мадемуазель Жанне Эбютерн…". Модильяни всем сердцем давал понять, что Жанна была единственной, кто смог подобрать к нему ключ.
Впрочем, вернувшись в Париж, он даже написал заявление об оформлении брака, но все уже пошло наперекосяк, и они так и не успели стать законными мужем и женой.
В Ницце Жанна нарисовала карандашом портрет Амедео.
«Она чутко уловила, — пишет Виталий Виленкин, — и его изменившийся облик, и что-то от его внутренней духовной сосредоточенности. Он сидит за круглым столом в накинутом на плечи пальто и в шляпе и читает какую-то книгу, плотно сжав вытянутые вперед губы. На столе трубка, пепельница, графин, стакан и большая керосиновая лампа с клетчатым абажуром. Рисунок кажется таким тонким и точным, что только обилие подробностей в одежде и аксессуарах мешает определенно говорить о влиянии того, кем он вдохновлен».
Лучшая картина Модильяни — портрет Жанны, написанный за год до смерти. Не привыкшая еще к своей беременности молодая женщина, пытающаяся встать, похожа и на итальянских мадонн раннего Возрождения, и на деву Марию на русских иконах.
Он уходил, а она оставалась дома. Одна. С маленьким ребенком. Без денег. Потерявшая всякие надежды на будущее: Модильяни в Ницце не стало лучше. Их обоих угнетало предчувствие катастрофы. Но еще держали холст и кисти. Он писал портреты Жанны один за другим. Сделал десятки ее рисунков.
Она тоже рисовала. В основном — Амедео и свои автопортреты.
В конце мая девятнадцатого года Модильяни возвращается в Париж, чтобы подыскать новое жилье. Жанна пока остается на Лазурном берегу.
Через три недели она шлет ему телеграмму: «Нет денег на дорогу. Пришли телеграфом сто семьдесят франков плюс тридцать для кормилицы. Приеду в субботу скорым».
Новую квартиру он так и не нашел. Поселились в старой мастерской, где жили до отъезда.
Маленькую Жанну взяла к себе Люния Чековска. Модильяни часто приходил туда. Иногда поздно ночью — пьяный. И тогда его не пускали в дом. Он не хотел никуда уходить. Так и сидел до утра на ступеньках.
В начале лета девочку отвезли в деревню. Жанна ездила к ней каждую неделю.
В августе в Лондоне выставили 12 полотен Модильяни. Несколько картин удалось продать. Появились первые восторженные рецензии. Но наступила зима. И вместе с ней пришло обострение туберкулеза. Он все время мерз. Ему никак не удавалось согреться. И все больше пил.
Выставленные в «Осеннем салоне» четыре холста остались непроданными. Критики молчали.
Однажды Модильяни отправился на Монмартр к Сюзанне Валадон, художнице, начинавшей с моделей, матери художника Мориса Утрилло, который первым познакомил Модильяни четырнадцать лет назад с Монмартром .
Придя к Сюзанне, Модильяни попросил выпить и вдруг, как рассказывают очевидцы, «запел что-то протяжное по-еврейски и заплакал. Вероятно, это был «Кадиш», заупокойная молитва — единственная, которую знали в неверующей семье Модильяни».
В этот период в документах и воспоминаниях друзей предстают как бы два Модильяни. Один - человек, понимающий, что серьезно болен. Он отказывается лечиться, ходит по забегаловкам и безнадежно пьет. И другой Модильяни - человек, живущий, как все безнадежно больные, упорной надеждой выздороветь и начать все сначала. Он как будто предчувствовал близкий конец, а судьба оказалась решительной и непреклонной.
В один прекрасный день Ортис де Сарате и Кислинг обнаружили Модильяни в постели в нетопленной ледяной мастерской. На постели рядом с ним сидела Жанна, на последнем месяце беременности, и писала его портрет.
22 января 1920 года Амедео положили в больницу Шаритэ для бедных и бездомных. В бреду он повторял только два слова: «Care Italia, care Italia» («Милая Италия, милая Италия»).
Хотя существует легенда, которая повествует о том, что перед смертью Модильяни "позвал жену последовать за ним и в смерти, "чтобы быть в раю вместе с любимой натурщицей и вкусить с ней вечное счастье".
Через два дня его не стало. Он умер без десяти девять вечера.
Жанна, чтобы не оставаться в мастерской, провела ночь в маленькой гостинице с Полеттой Журден.
На следующий день, придя в больницу, она долго всматривалась в лицо Амедео, а потом вышла, так и не повернувшись к нему спиной.
Отец настоял, чтобы она поехала к ним, на улицу Амьо. В день похорон художника Жанна находилась на грани отчаяния, но не плакала, а только все время молчала. На следующее утро после похорон, в четыре часа утра, будучи на восьмом месяце беременности, Жанна выбросилась из окна шестого этажа.
Самоубийство Жанны Эбютерн стало трагическим постскриптумом к жизни Модильяни.
Модильяни похоронили 27 января в скромной могиле без памятника на еврейском участке кладбища Пэр-Лашез. На кладбище его провожали все художники Парижа, среди которых был Пикассо, а также толпы его безутешных натурщиц.
Жанну похоронили на следующий день — в парижском предместье Банье.
Вместе они оказались под одной плитой только через 10 лет. Родственники, обвинявшие в её гибели Модильяни, позволили перенести её останки на кладбище Пер-Лашез.
В глубине старого кладбища Пэр-Лашез на почти незаметном надгробии высечена надпись на итальянском:
«Амедео Модильяни, художник. Родился в Ливорно 12 июля 1884 года. Умер в Париже 24 января 1920. Смерть настигла его на пороге славы».
И чуть ниже:
«Жанна Эбютерн. Родилась в Париже 6 апреля 1898. Умерла в Париже 25 января 1920. Верная спутница Амедео Модильяни, не захотевшая пережить разлуку с ним».
Леопольд Зборовский писал брату Модильяни сразу после похорон: «Он ведь был дитя звезд, и реальная действительность для него не существовала».
Маленькая Жанна, дочь Модильяни (1918—1984), был взята на воспитание, а затем удочерена сестрой Амадео Модильяни, жившей во Флоренции. Она выросла, практически ничего не зная о своих родителях, и только став взрослой смогла узнать подробности их жизни. В 1958 году она написала биографию своего отца, которая была опубликована на английском языке в Соединенных Штатах под названием «Модильяни: Человек и Миф».
Потребовалось более тридцати лет, прежде чем ученые убедили наследников Эбютерн разрешить общественности доступ к художественному наследию Жанны Эбютерн.
В октябре 2000 года ее работы были представлены на посвященной творчеству Модильяни выставке в Венеции.
В 2003 году сотни итальянцев стояли под весенним дождем у Королевского дворца в Милане, ожидая, когда откроется выставка Модильяни и Эбютерн.
Впервые на одной выставке были собраны вместе работы Амедео и Жанны.
Искусствоведы утверждают, что его и ее полотна, появившиеся после их встречи, написаны как будто одной кистью. Так похожи они были друг на друга, так в унисон звучали их души.
Источник : http://www.liveinternet.ru/users/2010239/post70454971/ (Дневник Парашутов)
Цитаты:
"Счастье это ангел с серьезным лицом." (Модильяни)
"Человек — это мир, который иногда стоит любых миров…"(Модильяни)
"Жизнь — это дар немногих многим, тех, кто знает и умеет, тем, кто не знает и не умеет." (Модильяни)
"Когда я пойму твою душу, я нарисую твои глаза..." (Модильяни)
Французская художница, знаменитая модель и неофициальная жена художника Амедео Модильяни. Родилась в Париже в католической семье, ее отец работал в универмаге Бон Марше. Красивая девушка, она была введена в круг художников Монпарнаса своим братом Андре Эбютерном, который хотел стать художником. Жанна работала моделью у Цугухару Фудзиту. Однако желая сделать карьеру в области искусства и обладая незаурядным талантом, она поступила на учёбу в академию Коларосси.
Весной 1917 года Модильяни познакомился с 19-летней студенткой Жанной Эбютерн.
Одни говорят, что впервые они встретились на карнавале. Жанна Эбютерн была представлена Амедео Модильяни скульптором Ханной Орлофф, которая часто, как и многие другие представители искусства, использовала учеников Академии в качестве моделей.
Другие, что Амедео заметил ее в Академии Каларосси, где за 50 сантимов можно было получить обнаженную натуру и место за мольбертом. Маленькая шатенка с тяжелыми темно-золотыми косами поминутно стирала свой рисунок резинкой и начинала все заново.
Третьи утверждают, что художник увидел Жанну в кафе «Ротонда», на
Монпарнасе, где собирались в прокуренной задней комнате художники, продавцы
картин и поэты. Увидев ее, он сразу же стал набрасывать на листке бумаги ее
портрет. Место их встречи не имеет значения. Важно то, что Модильяни наконец
встретил ту, о которой когда-то говорил своему близкому другу скульптору
Бранкузи, что «ждет одну-единственную женщину, которая станет его вечной
настоящей любовью и которая часто приходит к нему во сне».Ей было девятнадцать.
«Она была похожа на птицу, которую легко спугнуть. Женственная, с застенчивой улыбкой. Говорила очень тихо. Никогда ни глотка вина. Смотрела на всех как будто удивленно».
Жанна была маленького роста, с каштановыми волосами рыжего отлива и очень белой кожей. Из-за этого яркого контраста волос и цвета лица друзья прозвали ее "Кокосовый орех".
Жила Жанна неподалеку от Пантеона, на улице Амьо, на шестом этаже
большого дома в квартире 8-бис. Отец Жанны днем служил в парфюмерной фирме, а по
вечерам жене и дочери читал вслух философские сочинения своего любимого Паскаля.
Ее брат Андре уже был художником. Он выставлял свои пейзажи даже в «Осеннем
салоне». Жанна тоже решила стать художницей. Родители не противились.Амедео было тридцать три.
Худой, на бледных ввалившихся щеках временами горел болезненный румянец, зубы почернели. Это был уже не тот красавец, с которым Анна Ахматова гуляла по ночному Парижу, — «голова Антиноя с золотыми искрами». Он жил в мастерской Хаима Сутина, где ему приходилось поливать водой пол, чтобы спастись от клопов, блох, тараканов, вшей, и только потом ложиться спать.
Она переехала к нему, несмотря на решительное противодействие со стороны ее глубоко католических родителей. Описываемая швейцарским писателем Шарлем-Альбером Сингриа (1883—1954) как нежная, застенчивая, спокойная и деликатная, Жанна Эбютерн стала главной темой в живописи Модильяни.
Леон Инденбаум, приятель Модильяни вспоминал:
"Поздней ночью его можно было увидеть на скамье перед "Ротондой". Рядом сидела Жанна Эбютерн, молчаливая, хрупкая, любящая, настоящая Мадонна рядом со своим божеством…".
С Жанной они поселились в крохотной мастерской вблизи
Люксембургского сада. Две голые пустые комнаты, выкрашенные оранжевой краской и
охрой. Денег катастрофически не хватало. Зимним утром 1917 года Морис Вламинк
увидел Модильяни, стоящего посреди мостовой у перекрестка бульваров Распай и
Монпарнас. Амедео презрительно разглядывал проносящиеся мимо такси, словно
генерал на больших маневрах. Ледяной ветер так и пронизывал. Заметив Мориса, он
подошел к нему и сказал совершенно просто, как о чем-то не имеющем для него ни
малейшего значения: «Я тебе продам свое пальто. Оно мне велико, а тебе будет в
самый раз». По ночам он жутко кашлял. Жанна все больше тревожилась. Нужно было лечение. Модильяни отказывался. Тогда его друг Зборовский, польский поэт и торговец картинами, сбросившись с родителями Жанны, которые к тому времени простили дочь, оплатил поездку в Ниццу.
Весной 1918 Модильяни и Жанна покидают Париж, находившийся под угрозой немецкой оккупации, и направляются на южное побережье Франции.
Теща поехала вместе с ними. Ужиться не удалось, и вскоре пришлось перебираться в дешевенькую гостиницу, где обитали одни ******. Через какое-то время они переехали на виллу «Смеющаяся», принадлежащую художнику Остерлинду.
Днем Модильяни работал, а по вечерам сбегал в местный кабак. Иногда Модильяни бывал ужасно груб с Жанной. Поэт Андре Сальмон так описывал один из многочисленных публичных скандалов Модильяни:
«Он тащил ее (Жанну) за руку. Схватив ее за волосы, с силой дергал их и вел себя как сумасшедший, как дикарь».
Хотя в последние годы он писал почти одну Жанну, он изобразил её на своих полотнах не менее 25 раз. Вытянутые пропорции. Обостренные ломкие черты. В позах — болезненная нервная тонкость. Про нее говорили, что она со своим бледным лицом с совершенными чертами и длинной шеей напоминала лебедя.
Искусствовед Михаил Герман заметил, что «есть что-то избыточно личное в портретах Жанны Эбютерн, как будто нам дают читать интимное письмо или услышать слова, которые можно прошептать на ухо. Особая душевная распахнутость, черты, которые дозволено видеть лишь одному человеку в особые минуты».
Двадцать девятого ноября 1918 года у Жанны родилась дочь. Ее тоже назвали Жанной (Джованной). Впервые за долгие месяцы Модильяни сказал, вернее, написал матери: «Очень счастлив». Мать Амедео -Евгения Гарсен тут же ответила сыну. Он снова написал: «Милая мама, бесконечно благодарен тебе за твое ласковое письмо. Малютка здорова, и я тоже. Я нисколько не удивлен, что такая мать, которой всегда была ты, почувствовала себя настоящей бабушкой, независимо от каких-либо «законных оформлений».
«Законные оформления» не были совершены: малютку зарегистрировали, как дочь Жанны Эбютерн от неизвестного отца, потому что они с Амедео не были венчаны.
Узнав о том, что она беременна вторым ребенком, Модильяни написал: "Сегодня, 7 июля 1919 года, я обязуюсь жениться на мадемуазель Жанне Эбютерн…". Модильяни всем сердцем давал понять, что Жанна была единственной, кто смог подобрать к нему ключ.
Впрочем, вернувшись в Париж, он даже написал заявление об оформлении брака, но все уже пошло наперекосяк, и они так и не успели стать законными мужем и женой.
В Ницце Жанна нарисовала карандашом портрет Амедео.
«Она чутко уловила, — пишет Виталий Виленкин, — и его изменившийся облик, и что-то от его внутренней духовной сосредоточенности. Он сидит за круглым столом в накинутом на плечи пальто и в шляпе и читает какую-то книгу, плотно сжав вытянутые вперед губы. На столе трубка, пепельница, графин, стакан и большая керосиновая лампа с клетчатым абажуром. Рисунок кажется таким тонким и точным, что только обилие подробностей в одежде и аксессуарах мешает определенно говорить о влиянии того, кем он вдохновлен».
Лучшая картина Модильяни — портрет Жанны, написанный за год до смерти. Не привыкшая еще к своей беременности молодая женщина, пытающаяся встать, похожа и на итальянских мадонн раннего Возрождения, и на деву Марию на русских иконах.
Он уходил, а она оставалась дома. Одна. С маленьким ребенком. Без денег. Потерявшая всякие надежды на будущее: Модильяни в Ницце не стало лучше. Их обоих угнетало предчувствие катастрофы. Но еще держали холст и кисти. Он писал портреты Жанны один за другим. Сделал десятки ее рисунков.
Она тоже рисовала. В основном — Амедео и свои автопортреты.
В конце мая девятнадцатого года Модильяни возвращается в Париж, чтобы подыскать новое жилье. Жанна пока остается на Лазурном берегу.
Через три недели она шлет ему телеграмму: «Нет денег на дорогу. Пришли телеграфом сто семьдесят франков плюс тридцать для кормилицы. Приеду в субботу скорым».
Новую квартиру он так и не нашел. Поселились в старой мастерской, где жили до отъезда.
Маленькую Жанну взяла к себе Люния Чековска. Модильяни часто приходил туда. Иногда поздно ночью — пьяный. И тогда его не пускали в дом. Он не хотел никуда уходить. Так и сидел до утра на ступеньках.
В начале лета девочку отвезли в деревню. Жанна ездила к ней каждую неделю.
В августе в Лондоне выставили 12 полотен Модильяни. Несколько картин удалось продать. Появились первые восторженные рецензии. Но наступила зима. И вместе с ней пришло обострение туберкулеза. Он все время мерз. Ему никак не удавалось согреться. И все больше пил.
Выставленные в «Осеннем салоне» четыре холста остались непроданными. Критики молчали.
Однажды Модильяни отправился на Монмартр к Сюзанне Валадон, художнице, начинавшей с моделей, матери художника Мориса Утрилло, который первым познакомил Модильяни четырнадцать лет назад с Монмартром .
Придя к Сюзанне, Модильяни попросил выпить и вдруг, как рассказывают очевидцы, «запел что-то протяжное по-еврейски и заплакал. Вероятно, это был «Кадиш», заупокойная молитва — единственная, которую знали в неверующей семье Модильяни».
В этот период в документах и воспоминаниях друзей предстают как бы два Модильяни. Один - человек, понимающий, что серьезно болен. Он отказывается лечиться, ходит по забегаловкам и безнадежно пьет. И другой Модильяни - человек, живущий, как все безнадежно больные, упорной надеждой выздороветь и начать все сначала. Он как будто предчувствовал близкий конец, а судьба оказалась решительной и непреклонной.
В один прекрасный день Ортис де Сарате и Кислинг обнаружили Модильяни в постели в нетопленной ледяной мастерской. На постели рядом с ним сидела Жанна, на последнем месяце беременности, и писала его портрет.
22 января 1920 года Амедео положили в больницу Шаритэ для бедных и бездомных. В бреду он повторял только два слова: «Care Italia, care Italia» («Милая Италия, милая Италия»).
Хотя существует легенда, которая повествует о том, что перед смертью Модильяни "позвал жену последовать за ним и в смерти, "чтобы быть в раю вместе с любимой натурщицей и вкусить с ней вечное счастье".
Через два дня его не стало. Он умер без десяти девять вечера.
Жанна, чтобы не оставаться в мастерской, провела ночь в маленькой гостинице с Полеттой Журден.
На следующий день, придя в больницу, она долго всматривалась в лицо Амедео, а потом вышла, так и не повернувшись к нему спиной.
Отец настоял, чтобы она поехала к ним, на улицу Амьо. В день похорон художника Жанна находилась на грани отчаяния, но не плакала, а только все время молчала. На следующее утро после похорон, в четыре часа утра, будучи на восьмом месяце беременности, Жанна выбросилась из окна шестого этажа.
Самоубийство Жанны Эбютерн стало трагическим постскриптумом к жизни Модильяни.
Модильяни похоронили 27 января в скромной могиле без памятника на еврейском участке кладбища Пэр-Лашез. На кладбище его провожали все художники Парижа, среди которых был Пикассо, а также толпы его безутешных натурщиц.
Жанну похоронили на следующий день — в парижском предместье Банье.
Вместе они оказались под одной плитой только через 10 лет. Родственники, обвинявшие в её гибели Модильяни, позволили перенести её останки на кладбище Пер-Лашез.
В глубине старого кладбища Пэр-Лашез на почти незаметном надгробии высечена надпись на итальянском:
«Амедео Модильяни, художник. Родился в Ливорно 12 июля 1884 года. Умер в Париже 24 января 1920. Смерть настигла его на пороге славы».
И чуть ниже:
«Жанна Эбютерн. Родилась в Париже 6 апреля 1898. Умерла в Париже 25 января 1920. Верная спутница Амедео Модильяни, не захотевшая пережить разлуку с ним».
Леопольд Зборовский писал брату Модильяни сразу после похорон: «Он ведь был дитя звезд, и реальная действительность для него не существовала».
Маленькая Жанна, дочь Модильяни (1918—1984), был взята на воспитание, а затем удочерена сестрой Амадео Модильяни, жившей во Флоренции. Она выросла, практически ничего не зная о своих родителях, и только став взрослой смогла узнать подробности их жизни. В 1958 году она написала биографию своего отца, которая была опубликована на английском языке в Соединенных Штатах под названием «Модильяни: Человек и Миф».
Потребовалось более тридцати лет, прежде чем ученые убедили наследников Эбютерн разрешить общественности доступ к художественному наследию Жанны Эбютерн.
В октябре 2000 года ее работы были представлены на посвященной творчеству Модильяни выставке в Венеции.
В 2003 году сотни итальянцев стояли под весенним дождем у Королевского дворца в Милане, ожидая, когда откроется выставка Модильяни и Эбютерн.
Впервые на одной выставке были собраны вместе работы Амедео и Жанны.
Искусствоведы утверждают, что его и ее полотна, появившиеся после их встречи, написаны как будто одной кистью. Так похожи они были друг на друга, так в унисон звучали их души.
Источник : http://www.liveinternet.ru/users/2010239/post70454971/ (Дневник Парашутов)
Цитаты:
"Счастье это ангел с серьезным лицом." (Модильяни)
"Человек — это мир, который иногда стоит любых миров…"(Модильяни)
"Жизнь — это дар немногих многим, тех, кто знает и умеет, тем, кто не знает и не умеет." (Модильяни)
"Когда я пойму твою душу, я нарисую твои глаза..." (Модильяни)
Комментариев нет:
Отправить комментарий