7 забавных фактов об известных художниках

Куинджи и птицы

Архип Куинджи обожал птиц. Считал себя «птичьим избранником», рассказывал, что птицы понимают его речь, легко даются ему в руки. Обычно немногословный Архип Иванович делался чрезвычайно словоохотлив, когда речь заходила о птицах. Он часами просиживал на крыше своего дома, «беседуя» с голубями и воронами. Ежемесячно на прокорм пернатых друзей он закупал 60 французских булок, до 10 кг мяса и 6 кулей овса. Однажды иллюстратор Павел Щербов опубликовал карикатуру, на которой Куинджи ставит птице клизму. Говорят, не отличавшийся особым чувством юмора Архип Иванович страшно обиделся.

Павел Егорович Сербов. Карикатура. Пернатые пациенты (А.И.Куинджи на крыше своего дома)

Клод Моне начинал со смешного...

Не слишком прилежный ученик, Клод разрисовывал обложки тетрадей и рисовал карикатуры на учителей. Да так удачно, что к 15 годам прославился в родном Гавре как искусный карикатурист. Его стали просить рисовать карикатурные портреты, что он и делал, причем — уже за деньги: с вас 20 франков! Вскоре забавные рисунки Клода Моне красовались в витрине единственной лавки художественных принадлежностей города. При виде их юный Моне «готов был лопнуть от гордости».
Суперзрение

У гениальности Куинджи было научное объяснение. Многие художники теряли покой, пытаясь повторить его палитру, достичь той достоверности, с которой Куинджи рисовал тени и свет. Говоря о картине «Украинская ночь», Крамской писал в письме Репину: «Я — совершенный дурак перед этой картиной. Я вижу, что самый свет на белой избе так верен, так верен, что моему глазу так же утомительно смотреть на него, как на живую действительность: через пять минут у меня глазу больно, я отворачиваюсь, закрываю глаза и не хочу больше смотреть».

Украинская ночь. Архип Иванович Куинджи

Между тем, секрет «куинджевских красок» был проще, чем казался. Однажды Куинджи (преподававший в то время в Академии художеств) пригласил в класс своего приятеля — Дмитрия Менделеева. И тот принес прибор, позволяющий оценить чувствительность глаза к цветовым оттенкам. Куинджи сильно опередил по этому показателю своих молодых студентов. Он видел иначе. Не в плане творческой позиции, а в самом буквальном физиологическом смысле.

Аппетит Маковского

Маковский славился не только «открыточными» портретами жен состоятельных господ, но и баснословными ценами, которые устанавливал на свои работы. Но однажды он чуть не продешевил. Барон Аккурти пригласил популярнейшего художника позавтракать в ресторане — он только что купил роскошный особняк с плафонами, расписанными Маковским, но без его автографов. Сибарит и гурман, Маковский размяк в предвкушении трапезы и пообещал сразу же после нее поехать и подписать все три плафона бесплатно. Барон, наконец сделал заказ: скомандовал лакею подать корюшку и хлебца. «Корюшку? Мне?», — возмутился про себя Маковский. А вслух сказал: «Пять тысяч рублей за подпись на каждом плафоне!»

Обет Модильяни

Амедео Модильяни — выдающийся итальянский художник-экспрессионист, — очень рано стал интересовался рисованием и живописью. Окончательное решение стать художником он принял в одиннадцатилетнем возрасте после тяжелого плеврита, когда, лежа в бреду, Амедео решил: если выживет, то посвятит себя живописи. И он сдержал слово.
Валентин Антон Серов

Друзья и родные звали Валентина Серова Антоном. Это не самое очевидное прозвище возникло — вернее, начало возникать — в детстве. Родители звали маленького Валентина Валентошей, Тошей, иногда — Тоней. Позднее, на даче Мамонтовых в Абрамцеве, Тоша превратился в Антошу. И письма, которые Илья Репин писал уже взрослому Серову, нередко начинались обращением: «Антон, Антон!».
Подозрительные зарисовки

В 1887-м Серов вместе с Ильей Остроуховым и братьями Михаилом и Юрием Мамонтовыми предпринял путешествие в Европу. В Вене молодых художников очаровал собор Святого Стефана, и те не расставались с карандашами, постоянно рисуя эскизы. Однажды к молодым людям подошли полицейские и предложили пройти в ближайший участок — иностранцы, то и дело что-то зарисовывавшие в своих альбомах, показались им подозрительными. Инцидент замяли, русских художников настоятельно просили не жаловаться в посольство.

Позднее, уже в поезде они рассказывали о том, как их приняли за русских шпионов попутчикам — студентам из Вены. «Не волнуйтесь, господа, — успокоили те Серова и Остроухова, — на днях на соседней улице обворовали ювелирный магазин. Скорее всего, вас приняли за обыкновенных грабителей».