Опера Джоаккино Россини «Граф Ори»

Комическая опера («веселая мелодрама») в двух действиях; либретто Э. Скриба и М. Делестра-Пуарсона.
Первая постановка: Париж, Королевская академия музыки, 20 августа 1828 года.

Действующие лица:

граф Ори (тенор), воспитатель графа (бас), Изольер (меццо-сопрано), Робер (бас), всадник, товарищ графа (тенор), графиня Адель де Формутье (сопрано), Алиса (сопрано), Рагонда (контральто), спутники графа, вооруженные всадники, крестьяне и вассалы, горничные графини, стража, пажи.
Действие происходит во владениях и в замке де Формутье в Турени около 1200 года.

Действие первое

Граф Ори изображает из себя отшельника, чтобы завоевать сердце графини Адели де Формутье, пока ее брат в крестовом походе. Верный друг Робер восхваляет перед крестьянами прозорливый дар святого старца (с хором «Jouvencelles, venez vite»; «Придите, девы»). Графиня Адель также хочет посетить пустынножителя («Que les destins prosperes»; «Пусть благая судьба»). В келью графа приходят обеспокоенный его приключениями воспитатель («Cette aventure fort singuliere»; «Эта странная выходка») и его паж Изольер, который признается, что любит графиню (дуэт «Une dame de haut parage»; «Знатная дама»). Графиня просит отшельника дать ей средство от печалей («En proie а 1а tristesse»; «Во власти печали»). Ори разрешает ее от обета безбрачия, но советует не выходить замуж за Изольера, так как он якобы не тот, за кого себя выдает. Благодарная графиня приглашает мудрого отшельника в замок, где воспитатель раскрывает его обман (септет с хором «О terreur, о peine extreme!»; «О ужас, о горе»). Остается всего один день до возвращения брата Адели, но Ори решает еще попытать счастья.

Действие второе

Зал возле спальни графини. Адель и ее служанка Рагонда радуются надежности стен замка, охраняющих их от коварного графа («Dans се sejour»; «В этой обители»). Начинается буря, хор паломников просит приютить их. Это граф Ори и его слуги, переодетые монахами. Граф благодарит хозяйку (дуэт «Ah! quel respect, madame»; «Ах, какой почет, сударыня»). Паломники подкрепляют силы в погребе (с хором «Dans се lieu solitaire»; «В этом укромном местечке»). Ночью Изольер открывает Адели правду и обещает охранять ее. В темноте граф Ори принимает Изольера за графиню (терцет «А la faveur de cette nuit obscure»; «Под пологом темной ночи»). Звук далекой трубы возвещает о прибытии крестоносцев. Граф Ори и его спутники спасаются бегством через потайной ход.
Премьера оперы еще раз принесла большой успех Россини и на двадцать лет обусловила ее популярность в Париже; после этого зрители потеряли интерес к «Графу Ори», возможно, потому, что трудно было найти подходящих исполнителей. В парижской постановке выступали выдающиеся певцы: Чинти-Даморо, Нурри, Левассёр, Дабади, голоса которых особенно соответствовали стилю Россини. Новые тенденции — грудные, мощные голоса — все меньше благоприятствовали возобновлению «Графа Ори», который практически вернулся на сцену только недавно, во второй половине XX века.
В Италии же последняя комическая опера Россини никогда особенно не нравилась, практически она не нравится и сейчас. По мнению Джоаккино Ланца Томмази, «ее похожие на херувимов персонажи чужды национальному темпераменту. В стране, где стремительность перехода от любви к обладанию вскоре должен был продемонстрировать герцог Мантуанский (персонаж «Риголетто» Верди), изображение причудливо затянувшегося ожидания не способствовало популярности оперы». Не надо также забывать о том, что здесь Россини уже завершает свою карьеру оперного композитора; зрелость, предшествующая усталости, не позволяет ему смеяться с такой же легкостью, как раньше. На смену непосредственности пришла рассудочность, по которой хорошо видно, насколько серьезное дело — развлекать, нравиться.
К тому же чувствуется, что Россини хочет оставить след во французском музыкальном театре, проявить свое совершенное мастерство, занять место продолжателя линии Рамо — Глюк — Керубини — Спонтини; все это обусловливает его верность старому остроумию Моцарта. Но возможно ли такое? Для критиков определение «Графа Ори» как «веселой мелодрамы» означает, что откровенно комические ситуации в ней приглушены, но «Золушка» тоже принадлежит к этой категории, однако буффонный элемент представлен в ней в полной мере; говорят также, что эротическая ситуация в «Графе Ори» завуалирована, чтобы придать ей больше напряженности, но в таких случаях Моцарт уже показал, как с легкостью переходить от комического к волнующему, не замутняя одно другим. В «Графе Ори» поздний комизм Россини как бы скрыт под плотными слоями строгости, при том что есть тут и комические моменты, все же не вызывающие смеха, который был бы неуместен. Оперу сравнивали со «Свадьбой Фигаро» Моцарта, но там игра более откровенна. Здесь ее скрывают изощренность, вокальные и психологические ухищрения. Старый комический стиль Россини кажется обновленным, менее едким, зато более насыщенным и функциональным, менее бурным и не таким чрезмерным, удачным, но сдержанным.
Возглавляет ряд героев оперы мнимый отшельник. Его можно было бы сравнить с шарлатаном Дулькамарой, продающим любовный напиток в опере Доницетти, но нашему графу некогда шутить. В его каватине есть похвальба соблазнителя, ориенталистские рулады, и она очень удачно оркестрована. Еще более виртуозна, очень трудна для баса каватина воспитателя. Паж (предшественник Оскара из «Бала-маскарада» Верди) с воинственной решительностью добивается любви в партии, отмеченной стилем «большой оперы» и прокладывающей путь Мейерберу.
Выход графини вносит лучшую сольную страницу в первое действие — это ария с аккомпанированным речитативом, с большим количеством вокализов и очень лиричная, приближающаяся к ариям 40-х годов. Ее подхватывает и ширит вступление хора. Дуэт графини и отшельника выходит за пределы комической оперы: когда она, словно заклинание, повторяет «О добрый старец», раскрывается все томление жаждущего любви женского сердца. Музыкальная ткань электризуется, трепещет, затем, в томных паузах, улегается, чтобы вновь разволноваться. Огромный финал для солирующих голосов, начинающийся септетом, следует за разоблачением мнимого отшельника: искусность этой сцены, далекой от аналогичных эпизодов в комических операх десятилетней давности, отображает искушенность и усталость распутника, действующего теперь по законам своего образа жизни, своего стиля, а не веселья ради.
Действие второе имеет знаменательное начало — дуэт Адели и Рагонды, отмеченный еще печатью XVIII века. Неуловимую иронию этого номера сметает буря и дерзкое вторжение мнимых монахов. Момент наибольшего комизма — ночной «терцет в потемках» Изольера, графини и Ори, в котором Россини предвосхищает раннего Вагнера и особенно Массне: призывная, полная вздохов темнота, пугающая и двусмысленная, подавляемая страсть, передающаяся от одного к другому, сочетание страха и желания. Это удивительная смесь галантности и пылкости, сцена, в которой слышатся и рыдания.
Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)