Опера Сергея Рахманинова «Скупой рыцарь»

Одноактная опера Сергея Васильевича Рахманинова на либретто композитора по одноименной поэме А.С.Пушкина.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

БАРОН (баритон)
АЛЬБЕР, его сын (тенор)
ГЕРЦОГ (тенор)
ЖИД (тенор)
СЛУГА (бас)

Время действия: рыцарские времена.
Место действия: Западная Европа.
Первое исполнение: Москва, Большой театр, 11 (24) января 1906 года.

Поразительно, сколь замечательно ложатся на музыку творения гениального А.С.Пушкина! Особенно это касается его стихотворных поэм. Когда в 1863 году у Даргомыжского впервые возникла мысль написать одноактную оперу «Каменный гость», воспользовавшись для этого текстом Пушкина, ничего в нем не меняя, то, как он сам признавался, он «отшатнулся перед колоссальностью этой работы». Сейчас, когда нам известны великолепные результаты этого опыта, такой подход к пушкинскому тексту кажется самым естественным. Так, по-видимому, казалось и С.Рахманинову, когда он приступил к созданию своей — тоже одноактной — оперы на сюжет другой поэмы Пушкина — «Скупой рыцарь». Но поскольку все же некоторые изменения в текст Пушкина были внесены, мы — опять-таки, как в случае с Даргомыжским — не позволили себе написать «на текст Пушкина», а указали: «На либретто автора по одноименной поэме Пушкина».

Нагляднее всего различие литературной основы оперы (либретто Рахманинова) и ее первоосновы (поэмы Пушкина) предстанет, если либретто «наложить» на поэму. Мы сразу заметим, что Рахманинов внес лишь ряд сокращений. При этом ни одного своего слова, за исключением называния второстепенного персонажа «слугой», вместо странного (или ироничного?) пушкинского «Иван» (действие, судя по всему, происходит в Западной Европе в рыцарские времена, то есть в Средневековье; к тому же Пушкин пошел на мистификацию, дав подзаголовок: «Из Ченстоновой (то есть английского писателя XVIII века В.Шенстона. — А.М.) трагикомедии The covetous knight (Скупой рыцарь)». Какой уж там Иван!). Рахманинов опускает некоторые имена — графа, с которым сразился Альбер (у Пушкина — это граф Делорж) и еврея-аптекаря, изготавливавшего снадобья (и яды) (у Пушкина — это Товий). Из оперы мы не знаем и имени барона (у Пушкина барон в третьей картине сообщает молодому герцогу, что его отец звал его, барона, Филиппом). При этом сохранено имя дамы, особенно бурно реагировавшей на эффектный удар молодого рыцаря, — это Клотильда. Два-три раза Рахманинов изменил пушкинский порядок слов. Более вольно он обошелся с пушкинской пунктуацией, особенно это касается замены вопросительной интонации на восклицательную и наоборот (у Рахманинова это подчиняется законам музыкальных акцентов; нельзя удержаться, чтобы не обратить внимание исполнителей — как оперных певцов, так и драматических актеров — на эти изменения и на то, какое большое значение придавали сценической интонации авторы — и Пушкин, и Рахманинов).

Два обстоятельства являются причиной того, что это замечательное по музыке произведение редко ставится на оперной сцене и столь же редко звучит во фрагментах с концертной эстрады. Во-первых, в опере нет ни одной женской роли (подобная причина — отсутствие яркой женской партии — в свое время привела к отказу от постановки в Мариинском театре первой редакции «Бориса Годунова» Мусоргского; композитор тогда переработал оперу, введя во второй редакции «польский акт» с Марией Мнишек). Во-вторых, в ней отсутствуют замкнутые арии или ансамбли, которые могли бы исполняться отдельно (монологическая сцена барона — вторая картина оперы — слишком велика в качестве такого концертного номера).

Премьера оперы состоялась на сцене Большого театра в Москве и прошла вместе с другой оперой Рахманинова — «Франческа да Римини». Композитор надеялся, что в спектакле будет участвовать его друг Федор Шаляпин, но тот отказался, откровенно высказав композитору свое мнение, что опера не стоит на уровне поэмы Пушкина. Отказ Шаляпина больно ранил Рахманинова и послужил охлаждению их взаимоотношений. Отсутствие Шаляпина, конечно же, сказалось и на уровне постановки. В первый сезон опера была дана всего четыре раза и по настоянию самого Рахманинова после этого была снята с репертуара.

УВЕРТЮРА

Оркестровое вступление сжато намечает основные черты главного действующего лица оперы — самого Скупого рыцаря. Музыка вступления мрачна и сурова; она передает маниакальную сосредоточенность барона на одной идее — богатства, обогащения.

Картина 1 «В башне». Башня рыцарского замка. Альбер, сын барона, сокрушается по поводу унизительной для него бедности, в которой он влачит свою жизнь из-за скупости отца. Он вспоминает свое успешное участие в рыцарском турнире, где он победил некоего графа, выбив его из седла. При этом он делает любопытное признание: виной его геройства на самом деле была... скупость (его отца). Альбер был взбешен тем, что граф повредил его шлем, а новый он приобрести не может. Музыка этого монолога идет в точности за текстом: на слове «скупость» у труб и тромбонов появляется медленный стонущий мотив, символизирующий этот смертный грех.

Приходит ростовщик — «проклятый жид, почтенный Соломон». Его интересует долг, возвращение которого он ждет от Альбера, но у того нет денег. Альбер требует, чтобы Соломон верил его слову, но ростовщик резонно замечает, что «ваше слово, пока вы живы, много, много значит (...) Но если вы его передадите мне, бедному еврею, а между тем умрете (Боже сохрани), тогда в моих руках оно подобно будет ключу от брошенной шкатулки в море». Альбер в оторопи: ему в голову не приходило, что может так случиться, что отец его переживет. На это Соломон замечает, что барон здоров и, может, проживет еще лет тридцать. Но через тридцать лет Альберу «стукнет пятьдесят, тогда и деньги на что мне пригодятся?» — восклицает Альбер. Деньги нужны всегда, отвечает ростовщик. Альбер негодует на отца, обличает его скупость. Словом, для обоих было бы хорошо, если бы Бог поскорее послал Альберу наследство. Все понимают, что это значит: чтобы его отец поскорее отошел на тот свет. И у жида, как он подумал, для этого могло бы найтись средство. Есть у него один знакомый старичок, аптекарь, который составляет капли, действующие совершенно удивительно... Тут только Альбер начинает понимать, о чем идет речь. «Как! Отравить отца! И смел ты сыну...» (исполнителю этой партии в опере (или роли в драме Пушкина) самому решать (а зрителю согласиться или не согласиться): искренне ли Альбер негодует на это предложение жида, или его гнев деланный, и при ином повороте сюжета он мог бы пойти на убийство). Призвав слугу (у Пушкина — Ивана), Альбер выгоняет жида. Альбер скорбит о том, до какого состояния довела его скупость отца — жид осмеливается предложить ему такое!.. «Однако ж деньги мне нужны...» — раздумывает Альбер и вот уже намеревается послать слугу за жидом, но только ни в коем случае не пускать «Иуду этого» в дом. Напоминание самому себе об иудином предательстве охлаждает Альбера, и в конце концов он решает искать правды у герцога.

Картина 2 «В подвале». Как выше уже отмечалось, эта сцена представляет собой один большой монолог барона, этого Скупого рыцаря. Краткое оркестровое вступление замечательно передает сумрачную и гнетущую атмосферу подвала, в котором барон хранит свои сундуки с золотом и куда он пришел на «свидание» со своими сокровищами. В оркестре это передается медленно движущимися, холодными аккордами деревянных духовых, октавами валторн и тромбонов. Угрюмо звучит речитатив бас-кларнета, приводящий к монологу барона (еще со времени премьеры критиками была оценена выразительность оркестровой партии оперы).

Весь день барон ждал той минуты, когда сможет спуститься в свой подвал и всыпать еще одну горсть золота в шестой — еще не полный — сундук. Он рассуждает о том, как постепенно накапливаются богатства и как теперь с высоты вознесенного им холма — «горы золота» — он может взирать на все, что ему подвластно. Он предается мечтам о том, что мог бы он сотворить с помощью этого богатства — воздвигнуть чертоги, лицезреть нимф в садах, наслаждаться покорностью гения его воле. Перебирая золото, он вспоминает о том, «скольких человеческих забот, обманов, слез, молений и проклятий оно тяжеловесный представитель!» В вокальной речи Скупого рыцаря повелительные и ликующие интонации речитативов сменяются восторженной кантиленой; темы золота и скупости служат материалом для создания разнообразных и ярко-живописных музыкальных картин, соответствующих образам поэтического текста.

Взгляд барона останавливается на старинном дублоне. Его принесла одна вдова, «которая с тремя детьми полдня перед окном стояла на коленях, воя». Другая золотая монета напоминает ему еще об одном его должнике, который, чтобы возвратить долг, украл ее, а может быть, — даже страшно подумать — «там, на большой дороге, ночью, в роще...» (музыка гибко следует за всеми психологическими поворотами рассказа). Наконец наступает момент ликования: барон отпирает сундук и всыпает в него деньги: «Вот мое блаженство!» Он зажигает свечи и открывает все судуки. Композитор создает вокально-симфоническую картину ослепительно блистающего золота и страстного возбуждения, почти экстаза, охватывающего скупца. «Я царствую!.. Какой волшебный блеск!» Но вот им овладевает тревога: «Но кто вослед за мной приимет власть над нею (его державой — всем этим золотом. — А.М.)?» Барон с болью говорит о своем сыне, который унаследует его богатство. Он называет его безумцем, молодым расточителем (у Пушкина еще: «развратников разгульный собеседник!»; эту характеристику Рахманинов почему-то (из экономии времени?) опускает). Барон не может смириться с этой мыслью. Если бы только мог он, барон, прийти из могилы и «сторожевою тенью сидеть на сундуке и от живых сокровища мои хранить, как ныне!..»

Картина 3. Ее действие происходит во дворце герцога. Альбер явился к герцогу жаловаться на своего отца. «Поверьте, государь, терпел я долго стыд горькой бедности». С приходом барона, которого герцог пригласил, Альбер удаляется, но, как потом выяснится, недалеко (в соседнюю комнату). У герцога завязывается разговор с бароном, его верным вассалом. Герцог укоряет барона, что тот совсем забыл двор и не бывает у герцога. Барон ссылается на старость, на свою неспособность участвовать в турнирах и других развлечениях двора. Хотя если Бог даст войну, то он готов, «кряхтя, взлезть снова на коня». Разговор переходит на сына барона, и герцог призывает барона «назначить сыну приличное по званью содержанье...» Эта тема не нравится барону (музыка становится взволнованной и беспокойной). Под влиянием своей страсти к золоту он пытается очернить своего сына в глазах герцога и в конце концов обвиняет Альбера в покушении на убийство и ограбление. (Безответным остается и у Пушкина, и у Рахманинова вопрос, навет ли это или у барона имелись веские основания утверждать это). Альбер — оказывается, он все слышал — врывается в комнату, где разговаривают герцог и барон, и бросает отцу обвинение: «Барон, вы лжете». Барон никак не ожидал увидеть здесь сына, и за это обвинение вызывает сына на дуэль. Альбер принимает вызов. Возмущенный герцог прогоняет Альбера. Барон пытается оправдаться, но силы оставляют его. С воплем: «Где ключи? Ключи, ключи мои...» — он падает замертво. Неумолимо и мощно звучит у всего оркестра мотив, олицетворяющий господствующую в трагедии власть золота.

А. Майкапар