1505-1508 годы. Галерея Академии, Венеция.
Искусство Венеции 16-го века
Одним из самых загадочных по своему сюжетному смыслу произведений
венецианского художника Джорджоне является картина «Гроза». Размер
картины 82 x 73 см, холст, масло.
Трудно сказать, на какой конкретный сюжет написана «Гроза».
Но сколь бы ни был для зрителя смутным внешний сюжетный смысл, которому,
видимо, ни сам художник, ни утонченные ценители и знатоки его искусства
того времени и не придавали решающего значения, ясно ощущается
стремление художника через своеобразное контрастное сопоставление
образов воспроизвести некое особое состояние души, при всей
многогранности и сложности ощущений отличающееся цельностью общего
настроения. Может быть, эта одна из первых работ зрелого мастера еще
чрезмерно усложнена и внешне запутанна по сравнению с его более поздними
произведениями. И все же все характерные черты зрелого стиля Джорджоне в
ней вполне явственно себя утверждают.
Картина «Гроза» воистину революционна по своей жанровой структуре: главным героем властно становится здесь именно грозовой пейзаж с молнией на заднем плане, а фигуры (мужчины слева и полунагой женщины, кормящей ребенка справа) превращаются почти что в чистый стаффаж, хотя, несомненно, и наделены своей, до сих пор неясной, сюжетной ролью (возможно, это Адам и Ева после Грехопадения). Фигуры расположены уже в самой пейзажной среде, хотя еще в пределах переднего плана. Удивительно тонко показано многообразие жизни природы: блеснувшая молния из тяжелых туч; пепельно-серебристые стены зданий далекого города; мост, перекинутый через реку; воды, то глубокие и недвижные, то текущие; вьющаяся дорога; то стройно хрупкие, то пышные деревья и кусты, а ближе к переднему плану — обломки колонн. В этот странный, фантастичный в своих сочетаниях и такой правдивый в деталях и общем настроении пейзаж художником вписаны загадочная фигура обнаженной, с накинутым на плечи платком женщины, кормящей грудью ребенка, и юноша пастух. Все эти разнородные элементы образуют своеобразное, несколько загадочное целое. Мягкость аккордов, приглушенная звучность красок, как бы окутанных характерным для предгрозового освещения полусумеречным воздухом, создают определенное живописное единство, в пределах которого и развиваются богатые соотношения и градации тонов. Оранжево-красное одеяние юноши, его мерцающая зеленовато-белая рубаха, нежный голубоватый тон белой накидки женщины, бронзовая оливковатость зелени деревьев, то темно-зеленая в глубоких заводях, то мерцающе сияющая в быстрине вода реки, тяжелый свинцово-синий тон туч — все окутано, объединено одновременно и очень жизненным и сказочно загадочным светом.
Почему обнаженная женщина, кормящая грудью ребенка, изображена в открытом пространстве, в глубине которого на небе сверкает молния? Является ли эта композиция просто предлогом для изображения поэтического пейзажа или заключает в себе более глубокий смысл? Достаточно трудно объяснить, почему эти столь противоположные фигуры оказываются здесь как-то непонятно объединенными внезапным отзвуком далекого грома и блеснувшей змеей молнии, осветившей призрачным светом настороженно притихшую в ожидании природу. По поводу значений картины был выдвинут целый ряд концепций, но ни одна из них не дает абсолютно убедительной трактовки ее содержания. И тем не менее, картина «Гроза» глубоко поэтично передает сдержанное волнение человеческой души, пробужденной от своих грез отзвуками далекого грома.
Картина «Гроза» воистину революционна по своей жанровой структуре: главным героем властно становится здесь именно грозовой пейзаж с молнией на заднем плане, а фигуры (мужчины слева и полунагой женщины, кормящей ребенка справа) превращаются почти что в чистый стаффаж, хотя, несомненно, и наделены своей, до сих пор неясной, сюжетной ролью (возможно, это Адам и Ева после Грехопадения). Фигуры расположены уже в самой пейзажной среде, хотя еще в пределах переднего плана. Удивительно тонко показано многообразие жизни природы: блеснувшая молния из тяжелых туч; пепельно-серебристые стены зданий далекого города; мост, перекинутый через реку; воды, то глубокие и недвижные, то текущие; вьющаяся дорога; то стройно хрупкие, то пышные деревья и кусты, а ближе к переднему плану — обломки колонн. В этот странный, фантастичный в своих сочетаниях и такой правдивый в деталях и общем настроении пейзаж художником вписаны загадочная фигура обнаженной, с накинутым на плечи платком женщины, кормящей грудью ребенка, и юноша пастух. Все эти разнородные элементы образуют своеобразное, несколько загадочное целое. Мягкость аккордов, приглушенная звучность красок, как бы окутанных характерным для предгрозового освещения полусумеречным воздухом, создают определенное живописное единство, в пределах которого и развиваются богатые соотношения и градации тонов. Оранжево-красное одеяние юноши, его мерцающая зеленовато-белая рубаха, нежный голубоватый тон белой накидки женщины, бронзовая оливковатость зелени деревьев, то темно-зеленая в глубоких заводях, то мерцающе сияющая в быстрине вода реки, тяжелый свинцово-синий тон туч — все окутано, объединено одновременно и очень жизненным и сказочно загадочным светом.
Почему обнаженная женщина, кормящая грудью ребенка, изображена в открытом пространстве, в глубине которого на небе сверкает молния? Является ли эта композиция просто предлогом для изображения поэтического пейзажа или заключает в себе более глубокий смысл? Достаточно трудно объяснить, почему эти столь противоположные фигуры оказываются здесь как-то непонятно объединенными внезапным отзвуком далекого грома и блеснувшей змеей молнии, осветившей призрачным светом настороженно притихшую в ожидании природу. По поводу значений картины был выдвинут целый ряд концепций, но ни одна из них не дает абсолютно убедительной трактовки ее содержания. И тем не менее, картина «Гроза» глубоко поэтично передает сдержанное волнение человеческой души, пробужденной от своих грез отзвуками далекого грома.
Комментариев нет:
Отправить комментарий