Владелец единственного в США аукционного дома, специализирующегося на русском искусстве, рассказал о выборе профессии и перспективах рынка
В декабре 2016 г. на торгах Shapiro Auctions картина Девушка в интерьере (1940) Александра Самохвалова была продана за $131 тыс. Courtesy of Shapiro Auctions
Как и почему вы выбрали сферу арт-рынка?
Мои родители хотели, чтобы я занялся бизнесом, поэтому я начал обучение на экономическом факультете Калифорнийского университета в Беркли. Учиться было очень скучно, зато именно там я познакомился с ребятами с искусствоведческого факультета и начал слушать курсы уже по истории искусства, что мне понравилось намного больше. Однако в Америке окончить факультет искусствоведения — это верный способ стать безработным, потому что здесь трудно найти работу по специальности в дальнейшем, тем более высокооплачиваемую. Но я всегда знал, что хочу зарабатывать деньги, поэтому для меня выбор сферы деятельности был очевиден, арт-рынок просто совмещает бизнес и удовольствие.
БИОГРАФИЯ
Евгений Шапиро
Президент Shapiro Auctions, сертифицированный член Ассоциации оценщиков Америки (AAA), аккредитованный член Международной ассоциации оценщиков (ISA AM), лицензированный аукционист
Образование Университет Пенсильвании (бакалавр); Калифорнийский университет в Беркли; Christie’s Education, Нью-Йорк
В конце 1990-х — начале 2000‑х годов работал в отделе современного искусства Sotheby’s, был частным арт-дилером
2007 основал свой аукционный дом в Нью-Йорке
Свою деятельность в аукционном бизнесе вы начали в Sotheby’s. Как вам удалось устроиться туда?
У них в то время, в конце 1990-х, была программа обучения (фактически оплачиваемая стажировка) для выпускников вузов. Я подал свое резюме, и меня взяли в программу. Так я попал в Sotheby’s в 21 год, сразу после университета, который окончил уже на факультете искусствоведения. За год обучения я успел поработать в разных отделах, а потом мне предложили постоянную должность в отделе современного искусства. Сегодня это главный отдел аукционного дома, а в конце 1990-х торги в этом сегменте в Нью-Йорке приносили $40–50 млн — большие деньги, конечно, но ничто по сравнению с $300–400 млн в год сейчас. Настолько вырос рынок, почти в десять раз.
Евгений Шапиро Президент Shapiro Auctions, Courtesy of Shapiro Auctions
Ну а я был администратором торгов современного искусства, узнал весь процесс подготовки аукциона от и до. Заниматься этим было единственное, чего я тогда хотел, и я работал каждый день до 12 ночи. Так и продвинулся.
Почему вы решили уйти из Sotheby’s и открыть cвой аукционный дом?
Это было хорошее время, у меня много друзей из Sotheby’s, я с ними до сих пор поддерживаю отношения. Вообще, я бы сказал, что это отличный вариант для начала — поработать в Sotheby’s или Christie’s. Но я не хотел там оставаться 20 лет, чтобы сделать карьеру в аукционном доме, я решил, что нужно быстрее начинать собственный бизнес. После ухода из Sotheby’s я первое время работал на себя, лет пять-шесть был дилером, покупал и продавал вещи. Только потом решил открыть свой аукционный дом, потому что мне нравятся аукционы. Это зрелище, это экшен. На них всегда есть энергия, которой нет, когда ты просто покупаешь и продаешь. Ты работаешь сразу со многими людьми и с большим по объему материалом, в каталоге каждого аукциона 400–500 лотов. Через аукционный дом проходит множество вещей, и с каждым предметом, с каждой картиной ты узнаешь что-то новое.
Shapiro Auctions делают акцент на российское искусство. Почему?
Когда мои родители приехали в США, мне еще не было и двух лет, так что я не могу сказать, что вырос на русском искусстве. Скорее, это связано с тем, что в 2007 году, когда я начинал свой бизнес — создал этот аукционный дом, на рынке спрос на русское искусство был на пике. Произведения русских художников продавались за безумные деньги, здесь царила какая-то русомания. Так как я говорю по-русски, дома у нас всегда были книги по русскому искусству, я его немного знал и был знаком с русскими дилерами, то у меня появилась идея делать аукционы русского искусства. А потом я просто продолжал то, что начал, даже когда рынок упал после 2008 года. К тому же я очень люблю русское искусство, наша специализация — это не простая случайность. Сейчас мы единственный в США аукционный дом, который специализируется на русской живописи.
Какова доля работ русских художников на ваших торгах?
От 50 до 70%.
Кто покупает эти работы?
Много русских людей покупают русское искусство. Я бы сказал, что в основном это русская диаспора. Русские коллекционеры есть везде: в Англии, Европе и США, в Израиле.
Какие художники наиболее востребованы на ваших торгах?
Зависит от времени. Иногда очень популярны современные художники. В 2007–2008 годах был бум на нонконформистов, все искали таких авторов, как Эрнст Неизвестный, Владимир Немухин, Оскар Рабин, Евгений Рухин, Василий Ситников и так далее. Сейчас есть спрос на классику, на шедевры передвижников XIX века и особенно на живопись первой половины ХХ века — не нонконформисты, но авангард и соцреалисты. Например, на декабрьском аукционе у нас была потрясающая картина Александра Самохвалова 1940 года — девочка в ленинградской квартире. Работа одного из главных русских художников ХХ века наряду с Александром Дейнекой и Юрием Пименовым.
У русских коллекционеров есть желание покупать самое лучшее, и такие произведения всегда востребованы, независимо от тренда на какой-то конкретный период. Например, если вдруг появляется великолепная ранняя работа Олега Целкова, то она очень хорошо продастся, потому что редкая. Если есть потрясающая картина передвижников, которую никто не видел уже 100 лет, и она вышла на рынок — ее купят, потому что это качество.
Как сказался последний кризис в России на результатах русских торгов Shapiro Auctions?
На наши аукционы он повлиял, конечно, так же как и на лондонские русские торги. Я бы не сказал, что мы теперь меньше продаем русского искусства, просто цены стали ниже. Но это законы рынка — искусства, акций, недвижимости: всегда цены колеблются, идут то вверх, то вниз. Если посмотреть на Лондон, там в лучшие годы аукционы «русской недели» приносили под $100 млн, а теперь порядка $20 млн. У нас то же самое. Все равно покупают, но дешевле.
Какие художники по-прежнему в цене? Кто из русских художников будет котироваться на международном рынке?
Это сложный вопрос, потому что на международном рынке опять русские покупают русское искусство. Я бы сказал, если что-то и будет расти в цене, то нонконформисты (Владимир Вейсберг, Лидия Мастеркова, Дмитрий Плавинский, Михаил Шварцман) и современные художники, работавшие в конце ХХ века.
Почему? Цены на их работы слишком поднялись и затем упали, но все, что падает, потом опять идет вверх. К тому же это в основном пожилые художники, многие уже умерли — как Эрнст Неизвестный, недавно скончавшийся в США. Поэтому сейчас начнутся их большие ретроспективы. Например, я знаю, что в Москве готовится крупная выставка Михаила Шемякина. Я бы сказал, что цены на них сейчас будут расти больше, чем на других. Трудно предположить, будут ли расти цены на авангард (там есть проблемы с определением подлинности), но искусство ХХ века, особенно работы 1940–1950-х годов, будет дорожать.
Впрочем, цены вообще будут идти вверх. У меня такой прогноз, потому что я чувствую по числу звонков в последние пару месяцев, по количеству частных продаж, что люди как бы очнулись после года или двух замешательства. Сейчас все снова хотят покупать искусство, вы это в ближайшее время увидите. Мне кажется, что, как только экономическая ситуация улучшится, арт-рынок тоже начнет расти.
В декабре 2016 г. на торгах Shapiro Auctions картина Девушка в интерьере (1940) Александра Самохвалова была продана за $131 тыс. Courtesy of Shapiro Auctions
Как и почему вы выбрали сферу арт-рынка?
Мои родители хотели, чтобы я занялся бизнесом, поэтому я начал обучение на экономическом факультете Калифорнийского университета в Беркли. Учиться было очень скучно, зато именно там я познакомился с ребятами с искусствоведческого факультета и начал слушать курсы уже по истории искусства, что мне понравилось намного больше. Однако в Америке окончить факультет искусствоведения — это верный способ стать безработным, потому что здесь трудно найти работу по специальности в дальнейшем, тем более высокооплачиваемую. Но я всегда знал, что хочу зарабатывать деньги, поэтому для меня выбор сферы деятельности был очевиден, арт-рынок просто совмещает бизнес и удовольствие.
БИОГРАФИЯ
Евгений Шапиро
Президент Shapiro Auctions, сертифицированный член Ассоциации оценщиков Америки (AAA), аккредитованный член Международной ассоциации оценщиков (ISA AM), лицензированный аукционист
Образование Университет Пенсильвании (бакалавр); Калифорнийский университет в Беркли; Christie’s Education, Нью-Йорк
В конце 1990-х — начале 2000‑х годов работал в отделе современного искусства Sotheby’s, был частным арт-дилером
2007 основал свой аукционный дом в Нью-Йорке
Свою деятельность в аукционном бизнесе вы начали в Sotheby’s. Как вам удалось устроиться туда?
У них в то время, в конце 1990-х, была программа обучения (фактически оплачиваемая стажировка) для выпускников вузов. Я подал свое резюме, и меня взяли в программу. Так я попал в Sotheby’s в 21 год, сразу после университета, который окончил уже на факультете искусствоведения. За год обучения я успел поработать в разных отделах, а потом мне предложили постоянную должность в отделе современного искусства. Сегодня это главный отдел аукционного дома, а в конце 1990-х торги в этом сегменте в Нью-Йорке приносили $40–50 млн — большие деньги, конечно, но ничто по сравнению с $300–400 млн в год сейчас. Настолько вырос рынок, почти в десять раз.
Евгений Шапиро Президент Shapiro Auctions, Courtesy of Shapiro Auctions
Ну а я был администратором торгов современного искусства, узнал весь процесс подготовки аукциона от и до. Заниматься этим было единственное, чего я тогда хотел, и я работал каждый день до 12 ночи. Так и продвинулся.
Почему вы решили уйти из Sotheby’s и открыть cвой аукционный дом?
Это было хорошее время, у меня много друзей из Sotheby’s, я с ними до сих пор поддерживаю отношения. Вообще, я бы сказал, что это отличный вариант для начала — поработать в Sotheby’s или Christie’s. Но я не хотел там оставаться 20 лет, чтобы сделать карьеру в аукционном доме, я решил, что нужно быстрее начинать собственный бизнес. После ухода из Sotheby’s я первое время работал на себя, лет пять-шесть был дилером, покупал и продавал вещи. Только потом решил открыть свой аукционный дом, потому что мне нравятся аукционы. Это зрелище, это экшен. На них всегда есть энергия, которой нет, когда ты просто покупаешь и продаешь. Ты работаешь сразу со многими людьми и с большим по объему материалом, в каталоге каждого аукциона 400–500 лотов. Через аукционный дом проходит множество вещей, и с каждым предметом, с каждой картиной ты узнаешь что-то новое.
Shapiro Auctions делают акцент на российское искусство. Почему?
Когда мои родители приехали в США, мне еще не было и двух лет, так что я не могу сказать, что вырос на русском искусстве. Скорее, это связано с тем, что в 2007 году, когда я начинал свой бизнес — создал этот аукционный дом, на рынке спрос на русское искусство был на пике. Произведения русских художников продавались за безумные деньги, здесь царила какая-то русомания. Так как я говорю по-русски, дома у нас всегда были книги по русскому искусству, я его немного знал и был знаком с русскими дилерами, то у меня появилась идея делать аукционы русского искусства. А потом я просто продолжал то, что начал, даже когда рынок упал после 2008 года. К тому же я очень люблю русское искусство, наша специализация — это не простая случайность. Сейчас мы единственный в США аукционный дом, который специализируется на русской живописи.
Какова доля работ русских художников на ваших торгах?
От 50 до 70%.
Кто покупает эти работы?
Много русских людей покупают русское искусство. Я бы сказал, что в основном это русская диаспора. Русские коллекционеры есть везде: в Англии, Европе и США, в Израиле.
Какие художники наиболее востребованы на ваших торгах?
Зависит от времени. Иногда очень популярны современные художники. В 2007–2008 годах был бум на нонконформистов, все искали таких авторов, как Эрнст Неизвестный, Владимир Немухин, Оскар Рабин, Евгений Рухин, Василий Ситников и так далее. Сейчас есть спрос на классику, на шедевры передвижников XIX века и особенно на живопись первой половины ХХ века — не нонконформисты, но авангард и соцреалисты. Например, на декабрьском аукционе у нас была потрясающая картина Александра Самохвалова 1940 года — девочка в ленинградской квартире. Работа одного из главных русских художников ХХ века наряду с Александром Дейнекой и Юрием Пименовым.
У русских коллекционеров есть желание покупать самое лучшее, и такие произведения всегда востребованы, независимо от тренда на какой-то конкретный период. Например, если вдруг появляется великолепная ранняя работа Олега Целкова, то она очень хорошо продастся, потому что редкая. Если есть потрясающая картина передвижников, которую никто не видел уже 100 лет, и она вышла на рынок — ее купят, потому что это качество.
Как сказался последний кризис в России на результатах русских торгов Shapiro Auctions?
На наши аукционы он повлиял, конечно, так же как и на лондонские русские торги. Я бы не сказал, что мы теперь меньше продаем русского искусства, просто цены стали ниже. Но это законы рынка — искусства, акций, недвижимости: всегда цены колеблются, идут то вверх, то вниз. Если посмотреть на Лондон, там в лучшие годы аукционы «русской недели» приносили под $100 млн, а теперь порядка $20 млн. У нас то же самое. Все равно покупают, но дешевле.
Какие художники по-прежнему в цене? Кто из русских художников будет котироваться на международном рынке?
Это сложный вопрос, потому что на международном рынке опять русские покупают русское искусство. Я бы сказал, если что-то и будет расти в цене, то нонконформисты (Владимир Вейсберг, Лидия Мастеркова, Дмитрий Плавинский, Михаил Шварцман) и современные художники, работавшие в конце ХХ века.
Почему? Цены на их работы слишком поднялись и затем упали, но все, что падает, потом опять идет вверх. К тому же это в основном пожилые художники, многие уже умерли — как Эрнст Неизвестный, недавно скончавшийся в США. Поэтому сейчас начнутся их большие ретроспективы. Например, я знаю, что в Москве готовится крупная выставка Михаила Шемякина. Я бы сказал, что цены на них сейчас будут расти больше, чем на других. Трудно предположить, будут ли расти цены на авангард (там есть проблемы с определением подлинности), но искусство ХХ века, особенно работы 1940–1950-х годов, будет дорожать.
Впрочем, цены вообще будут идти вверх. У меня такой прогноз, потому что я чувствую по числу звонков в последние пару месяцев, по количеству частных продаж, что люди как бы очнулись после года или двух замешательства. Сейчас все снова хотят покупать искусство, вы это в ближайшее время увидите. Мне кажется, что, как только экономическая ситуация улучшится, арт-рынок тоже начнет расти.
Комментариев нет:
Отправить комментарий