Растет конкуренция среди галерей, стремящихся заручиться правами на эксклюзивное представительство покойных художников
Творчество Джозефа Альберса отныне представляет "Галерея Девида Звирнера"/
COURTESY OF DAVID ZWIRNER, NEW YORK/LONDON.
Совсем недавно слово «наследие» на языке арт-рынка означало оставшуюся по смерти почтенного покровителя искусств коллекцию, ставшую предметом дележа за столом переговоров какого-нибудь аукционного дома. Однако сегодня чаще речь идет о борьбе, которую влиятельные галереи ведут за произведения, остающиеся после смерти художников, мастеров ХХ века.
За последние полтора года галереи, занимающиеся искусством ХХ века, заключили десятки сделок, дающих им право — зачастую исключительное — на представительство на рынке наследников или фондов покойных художников: Victoria Miro — Мильтона Эвери; David Zwirner — Рут Асаву, Джозефа и Энни Альберс, Феликса Гонсалеса-Торреса; Gagosian — Аракаву и Тома Вессельмана; Paul Kasmin — Ли Краснер. Марк Пайо, партнер и вице-президент галереи Hauser & Wirth, недавно заключившей контракты на представительство Лижии Папе, Филипа Гастона, Августа Зандера и Аршила Горки, говорит, что соотношение умерших и ныне живущих художников, представительницей которых галерея стала в последнее время, «приблизительно один к одному».
Большинство дилеров утверждают, что они заинтересованы в первую очередь в том, чтобы сделать творчество художника более известным, однако потенциальные прибыли могут быть весьма значительными. Нередко наследие художников оказывается богато искусством, но бедно деньгами, и многие наследники решаются на продажу, чтобы заплатить налоги или получить средства на содержание фонда. В таких случаях произведения, скорее всего, никогда раньше не выходили на рынок; самая большая удача — когда художник оставил в собственности сразу несколько важных работ. Для галерей, получивших право на продажу относящихся к наследию вещей, потенциальная прибыль может исчисляться миллионами долларов. А само право на представительство мастера ХХ века? Бесценно.
Знающие этот рынок изнутри говорят, что конкуренция на нем жесткая. Андреа Данезе, главный исполнительный директор бутик-кредитора Athena Art Finance, предоставляющего галереям займы под залог искусства, свидетельствует, что в последнее время заметно увеличилось число дилеров, заинтересованных в получении крупных ссуд именно с целью приобретения наследия покойных художников.
Битвы за художников
«Конкуренция между галереями за престижные наследия очень высока, — подтверждает Лоретта Вюртенбергер, в прошлом году основавшая в Берлине консалтинговую фирму Institute for Artists’ Estates и имеющая опыт управления наследиями Ханса Арпа, Софи Тойбер-Арп и Кита Арнатта. — Могу сказать определенно: да, это аукционные войны». «Когда появляется возможность поработать с наследием кого-то из великих, нужно решаться. Если вы откажетесь, оно обязательно уйдет к конкуренту», — замечает Марк Пайо.
«Мы имеем дело с идеальным штормом, который, как мне кажется, назревал уже некоторое время», — полагает директор Cheim & Read и президент Ассоциации арт-дилеров Америки Адам Шеффер. По его словам, ревизионистские исследования канона, заоблачные цены на титанов ХХ века и стремительно развивающийся рынок новых талантов привели к тому, что дилеры и коллекционеры начали искать произведения, обладающие искусствоведческой ценностью, но еще не полностью реализовавшие свой рыночный потенциал. По словам Шеффера, до начала этого бума наследия находились в «фазе плато», когда работы могли распродаваться постепенно, чтобы поддерживать интерес к творчеству художника. Но с тех пор, как в них увидели новый источник материала для первичного рынка, «все стало развиваться стремительно». «Вещи, которые десятилетиями лежали без дела, вдруг вызвали огромный интерес».
Картины Евы Гессе "Без названия"(ок. 1962) отныне представляется галереей "Hauser & Wirth" /Hauser & Wirth THE ESTATE OF EVA HESSE , COURTESY THE ESTATE AND HAUSER & WIRTH
Наследники умнеют
После запутанных историй с наследиями таких крупных художников, как Пабло Пикассо и Клиффорд Стилл, наследники все чаще осознают важность поддержки со стороны галерей. «Художники становятся гораздо осторожнее, они хотят, чтобы управление их наследием велось аккуратно, чтобы память об их творчестве не угасала», — отмечает Фрэнк Лорд из юридической компании Herrick Feinstein.
Представители известных художников могут требовать от потенциальных дилеров подробных планов и твердых обещаний. Именно так поступил исполнительный директор Фонда Джозефа и Энни Альберс Николас Фокс Уэбер: он выбрал пять дилеров и разослал им письма, абсолютно идентичные по содержанию, в которых перечислил свои пожелания относительно сотрудничества. Помимо желания, чтобы потенциальный партнер разделял с фондом его долгосрочные цели и ценности, Фокс Уэбер хотел работать с галереей, которая, по его словам, «понимала бы, что она является нашим коммерческим подразделением». «Для Альберсов успех измерялся количеством публики, которая увидела и оценила их произведения; они хотели, чтобы то, что они делают, приносило пользу как можно большему числу людей. Я так и написал в том письме: „Я не хочу, чтобы мне приходилось ходить на званые ужины и сидеть там рядом с богатыми коллекционерами… Если нужно что-то продать, этим занимаетесь вы. А от меня этого не ждите“». В итоге директор фонда выбрал галерею David Zwirner.
следники художника должны составить четкое представление о том, что им подходит. «Представительство» галереи может означать очень разные вещи — от неэксклюзивных отношений, предполагающих выставление работ на продажу с комиссией от 20 до 50%, до полной или частичной покупки фондов или управления наследием единолично либо совместно с другими исполнителями. Коллега Лорда по Herrick Feinstein Барбара Лоуренс поясняет: «Подлежащее налогообложению наследие, бенефициариями которого являются родственники художника, — это совсем не то же самое, что не облагаемое налогом наследие, прибыль от которого идет в фонд или благотворительную организацию».
Труднее, чем кажется
Почему же возник спрос на творческое наследие ушедших художников? Ответ на этот вопрос прост и циничен: тот, кто контролирует предложение, контролирует рынок. В условиях, когда дилерам на первичном рынке приходится поставлять на художественные ярмарки все больше и больше произведений искусства, наследие покойных мастеров оказывается для них лакомым куском.
И все же руководители галерей уверяют, что на самом деле ситуация не так проста и даже не всегда так выгодна. Осложнить работу с наследием может как налоговое бремя, так и представления о том, как именно следует исполнять волю художника и заботиться о его творческом наследии, а также напряженные отношения между наследниками. «Когда работаешь с наследием, часто имеешь дело с большим количеством людей, все из которых обладают правом голоса при принятии решений. Поэтому приходится долго искать консенсус, что замедляет процесс», — подтверждает Николас Олни, директор нью-йоркской Paul Kasmin Gallery, представляющей нескольких покойных художников, в том числе Макса Эрнста, Симона Антаи и Роберта Мазеруэлла.
Важно и то, сколько произведений осталось у художника и какого они размера. «У вас нет и не будет ничего, поступающего прямиком из мастерской. Количество произведений ограничено — только это, и ничего больше. Нужно работать с тем, что есть, а не с потенциалом того, что еще появится», — уточняет Марк Пайо.
По мнению Олни, помимо важного каталога-резоне, «прекрасным способом установить прочные связи между произведением художника и его формальным наследием служит заказ новых журналистских расследований и научных работ».
Как отмечает Пайо, если наследие художника попадает в правильную галерею, это на пользу и молодым художникам: «То, что мы делаем для наследий, предельно контекстуализирует и представленное в ней современное искусство».
Творчество Джозефа Альберса отныне представляет "Галерея Девида Звирнера"/
COURTESY OF DAVID ZWIRNER, NEW YORK/LONDON.
Совсем недавно слово «наследие» на языке арт-рынка означало оставшуюся по смерти почтенного покровителя искусств коллекцию, ставшую предметом дележа за столом переговоров какого-нибудь аукционного дома. Однако сегодня чаще речь идет о борьбе, которую влиятельные галереи ведут за произведения, остающиеся после смерти художников, мастеров ХХ века.
За последние полтора года галереи, занимающиеся искусством ХХ века, заключили десятки сделок, дающих им право — зачастую исключительное — на представительство на рынке наследников или фондов покойных художников: Victoria Miro — Мильтона Эвери; David Zwirner — Рут Асаву, Джозефа и Энни Альберс, Феликса Гонсалеса-Торреса; Gagosian — Аракаву и Тома Вессельмана; Paul Kasmin — Ли Краснер. Марк Пайо, партнер и вице-президент галереи Hauser & Wirth, недавно заключившей контракты на представительство Лижии Папе, Филипа Гастона, Августа Зандера и Аршила Горки, говорит, что соотношение умерших и ныне живущих художников, представительницей которых галерея стала в последнее время, «приблизительно один к одному».
Большинство дилеров утверждают, что они заинтересованы в первую очередь в том, чтобы сделать творчество художника более известным, однако потенциальные прибыли могут быть весьма значительными. Нередко наследие художников оказывается богато искусством, но бедно деньгами, и многие наследники решаются на продажу, чтобы заплатить налоги или получить средства на содержание фонда. В таких случаях произведения, скорее всего, никогда раньше не выходили на рынок; самая большая удача — когда художник оставил в собственности сразу несколько важных работ. Для галерей, получивших право на продажу относящихся к наследию вещей, потенциальная прибыль может исчисляться миллионами долларов. А само право на представительство мастера ХХ века? Бесценно.
Знающие этот рынок изнутри говорят, что конкуренция на нем жесткая. Андреа Данезе, главный исполнительный директор бутик-кредитора Athena Art Finance, предоставляющего галереям займы под залог искусства, свидетельствует, что в последнее время заметно увеличилось число дилеров, заинтересованных в получении крупных ссуд именно с целью приобретения наследия покойных художников.
Битвы за художников
«Конкуренция между галереями за престижные наследия очень высока, — подтверждает Лоретта Вюртенбергер, в прошлом году основавшая в Берлине консалтинговую фирму Institute for Artists’ Estates и имеющая опыт управления наследиями Ханса Арпа, Софи Тойбер-Арп и Кита Арнатта. — Могу сказать определенно: да, это аукционные войны». «Когда появляется возможность поработать с наследием кого-то из великих, нужно решаться. Если вы откажетесь, оно обязательно уйдет к конкуренту», — замечает Марк Пайо.
«Мы имеем дело с идеальным штормом, который, как мне кажется, назревал уже некоторое время», — полагает директор Cheim & Read и президент Ассоциации арт-дилеров Америки Адам Шеффер. По его словам, ревизионистские исследования канона, заоблачные цены на титанов ХХ века и стремительно развивающийся рынок новых талантов привели к тому, что дилеры и коллекционеры начали искать произведения, обладающие искусствоведческой ценностью, но еще не полностью реализовавшие свой рыночный потенциал. По словам Шеффера, до начала этого бума наследия находились в «фазе плато», когда работы могли распродаваться постепенно, чтобы поддерживать интерес к творчеству художника. Но с тех пор, как в них увидели новый источник материала для первичного рынка, «все стало развиваться стремительно». «Вещи, которые десятилетиями лежали без дела, вдруг вызвали огромный интерес».
Картины Евы Гессе "Без названия"(ок. 1962) отныне представляется галереей "Hauser & Wirth" /Hauser & Wirth THE ESTATE OF EVA HESSE , COURTESY THE ESTATE AND HAUSER & WIRTH
Наследники умнеют
После запутанных историй с наследиями таких крупных художников, как Пабло Пикассо и Клиффорд Стилл, наследники все чаще осознают важность поддержки со стороны галерей. «Художники становятся гораздо осторожнее, они хотят, чтобы управление их наследием велось аккуратно, чтобы память об их творчестве не угасала», — отмечает Фрэнк Лорд из юридической компании Herrick Feinstein.
Представители известных художников могут требовать от потенциальных дилеров подробных планов и твердых обещаний. Именно так поступил исполнительный директор Фонда Джозефа и Энни Альберс Николас Фокс Уэбер: он выбрал пять дилеров и разослал им письма, абсолютно идентичные по содержанию, в которых перечислил свои пожелания относительно сотрудничества. Помимо желания, чтобы потенциальный партнер разделял с фондом его долгосрочные цели и ценности, Фокс Уэбер хотел работать с галереей, которая, по его словам, «понимала бы, что она является нашим коммерческим подразделением». «Для Альберсов успех измерялся количеством публики, которая увидела и оценила их произведения; они хотели, чтобы то, что они делают, приносило пользу как можно большему числу людей. Я так и написал в том письме: „Я не хочу, чтобы мне приходилось ходить на званые ужины и сидеть там рядом с богатыми коллекционерами… Если нужно что-то продать, этим занимаетесь вы. А от меня этого не ждите“». В итоге директор фонда выбрал галерею David Zwirner.
следники художника должны составить четкое представление о том, что им подходит. «Представительство» галереи может означать очень разные вещи — от неэксклюзивных отношений, предполагающих выставление работ на продажу с комиссией от 20 до 50%, до полной или частичной покупки фондов или управления наследием единолично либо совместно с другими исполнителями. Коллега Лорда по Herrick Feinstein Барбара Лоуренс поясняет: «Подлежащее налогообложению наследие, бенефициариями которого являются родственники художника, — это совсем не то же самое, что не облагаемое налогом наследие, прибыль от которого идет в фонд или благотворительную организацию».
Труднее, чем кажется
Почему же возник спрос на творческое наследие ушедших художников? Ответ на этот вопрос прост и циничен: тот, кто контролирует предложение, контролирует рынок. В условиях, когда дилерам на первичном рынке приходится поставлять на художественные ярмарки все больше и больше произведений искусства, наследие покойных мастеров оказывается для них лакомым куском.
И все же руководители галерей уверяют, что на самом деле ситуация не так проста и даже не всегда так выгодна. Осложнить работу с наследием может как налоговое бремя, так и представления о том, как именно следует исполнять волю художника и заботиться о его творческом наследии, а также напряженные отношения между наследниками. «Когда работаешь с наследием, часто имеешь дело с большим количеством людей, все из которых обладают правом голоса при принятии решений. Поэтому приходится долго искать консенсус, что замедляет процесс», — подтверждает Николас Олни, директор нью-йоркской Paul Kasmin Gallery, представляющей нескольких покойных художников, в том числе Макса Эрнста, Симона Антаи и Роберта Мазеруэлла.
Важно и то, сколько произведений осталось у художника и какого они размера. «У вас нет и не будет ничего, поступающего прямиком из мастерской. Количество произведений ограничено — только это, и ничего больше. Нужно работать с тем, что есть, а не с потенциалом того, что еще появится», — уточняет Марк Пайо.
По мнению Олни, помимо важного каталога-резоне, «прекрасным способом установить прочные связи между произведением художника и его формальным наследием служит заказ новых журналистских расследований и научных работ».
Как отмечает Пайо, если наследие художника попадает в правильную галерею, это на пользу и молодым художникам: «То, что мы делаем для наследий, предельно контекстуализирует и представленное в ней современное искусство».
http://www.theartnewspaper.ru/posts/4643/
Комментариев нет:
Отправить комментарий